Расслабленные дневкой, не спеша поехали к Жыгылгану — в буквальном переводе это означает «упавшая земля». Упало около трех квадратных километров. Метров на 50 вниз. Подъехали, посмотрели сверху. Впечатляет, пугает, захватывает дух. Фотографии вообще никакого представления о масштабе не дают, нужно постоять на краю и понюхать ветер. Народу — никого. Потому что утро, но это одна из самых популярных достопримечательностей Мангышлака, и туристы скоро появятся. Еще не жарко, и мы спускаемся вниз сделать пару фотографий.
Разбредаемся в лабиринтах камней, встречаемся и расходимся снова. Так тихо и благостно, что мне кажется, будто я в каменном саду-лабиринте из снов, и чутье ведет меня в центр этого сада, где нечто необыкновенное должно произойти вот прямо сейчас. Блуждаю я меж камней с блаженной улыбкой, встречаю и снова теряю Люду, нахожу маленькую, с детскую ладонь, черепашку, которая даже не прячется в панцирь. В центре воображаемого круга — утес, похожий на замок, и крошечное озерцо с соленой водой. Над водой на камне вместо волшебного дракона сидит Макс и грызет яблоко.
Приходится начинать все заново: снова откидываю борт, включаю газ, ставлю кофе. Товарищи пограничники снова открывают шлагбаум, впускают еще пару машин. «Синь-машын» движется с открытым бортом, на котором стоит горелка, на которой чайник, в котором плещется кофе. Плещется и кипит. Но вот пикап останавливается, кофе разлит по кружкам, сгущенка добавлена, шоколадка наломана. Выпиваем кофий — аккурат поднимается шлагбаум для нас.
Пассажиры проходят контроль в здании, а водитель проезжает своим путем. Надо отметить, что любой диалог с казахской погранслужбой начинается с широкой улыбки и рукопожатия.
— Домой едешь, брат?
— Да, первый раз в Казахстане. У вас есть отдельная очередь для слепых?
— В смысле?
— Ослепленных красотой Казахстана!
Улыбка пограничника делается еще шире, в углу рта сверкает золотой зуб.
— Черный, что ль, везешь?
У Макса округляются глаза.
— Везешь, нет?
— В смысле?
— Икра черный! Везешь?
— Нет, я не рыбак.
— А белый?
— Икра?
— Порошок! Порошок белый! — пограничник продолжает широко улыбаться, очень дружелюбно похлопывает по плечу.
— А-а-а, порошок! Везу. У вас в Казахстане его много.
Улыбка и вовсе становится похожа на бескрайнюю степь, а брови ползут вверх.
— Вон, вся машина в мелу, и рюкзаки все в белом порошке. И на Босжире были, и на Жыгылгане, и на Тузбаире. Запылились.
— Э-э-э, смешно сказал! Проезжай, брат.
Вскоре мы уже тянули свои паспорта в окошко российской погранслужбы. За тонированным стеклом сидела усталая сотрудница с жирно обведенными синим глазами и хищным маникюром.
— Без обложки!
— Что, простите?
— Паспорт нормальные люди подают без обложки!
Рядом, перемежая служебные разговоры привычным матерком, досматривали машину наши погранцы.
